Ты только позови…

Прошло больше года, как не стало Андрея. А мир до сих пор не обрушился…

Да, мир материален. И этот сгусток материи перестал дышать, спорить, сомневаться, любить. Отнекиваться, говорить, что всё классно, похлопывать себя по губам – «молчу-молчу» – на вечеринке у Светы Черниковой. Неподражаемо петь попурри из эстрадных песен времён «Весёлых ребят». Приносить сочинялки на день 8 марта для девушек-сотрудниц из Комитета по делам молодёжи. Надеяться на финансирование конкурса молодых певцов. Курить на балконе своей квартиры, шутя на пару с другим Андреем – Лысцовым. Торжественно подходить к роялю и, дурачась, играть на нем кулаком или локтем. Любить сам процесс творчества. Незаметно уходить в тень Теплова.

Хорошо, что мы ещё не привыкли к смертям друзей. Послушаешь песни маститых бардов – «друзья уходят»…

Держаться, держаться, из последних сил: за жизнь, друг за друга – «до прихода наших танковых сил»…

Не подумали мы, не почувствовали, что вот оно, уже наступает нам на пятки – у кого-то из нас может не хватить сил. Может не хватить уверенности друг в друге, в том, что всё, кроме главного – суета, мишура, поправимо. Вера в друга, его плечо, мужицкая солидарность – это главное.

Не даёт мне покоя моя же башка, родившая слово «дурашка». Да простят меня все, но именно оно крутилось во мне, когда я, в крематории уже, поправлял его голову – перед тем, как зашли все на прощание. Да, дурашка. Разве так надо решать проблемы? Кому-то что-то доказал? А как оставить детей своих с такими воспоминаниями? Не пойму никогда. Ранима душа? Зализывай раны – зарубцуются.

И как могли самые близкие ему люди не почувствовать предел его состояния? Может быть, оттого, что Андрей не любил свои проблемы на кого-то складывать, говорил о них с неохотой. Носил в себе, помалкивал. Укрывался шуткой. Обидно было видеть, как быстро запьянел на вечеринке. Корень корешком оказался.

«А как мы много голоду

Испытываем смолоду.

Морковь – едим, щавель – едим,

Ещё чего поесть глядим.
            И только к старости зато

Нам всё на свете – ересь.

Морковь – не то, щавель – не то,

Любовь – не то. Наелись».

А сколько мудрых стихов Андрей перелопатил! Чистил конюшни стихоблудства своим вкусом. Находил зёрна, дарил стихам музыку. Слова плакали, смеялись от его музыки. Не всегда яркой, но всегда – с изюминкой. Той, которой хватает для того, чтобы песня засела в тебя.

Первые его слова, которые запомнились мне на одном из фестивалей политпесни в лекционном зале ДК УЗТМ, после обсуждения выступления «Смеха»: «Мы пойдём другим путём!» Задиристо для времён идеологических вахтёров. Песни «На смерть КУ», «Хватит нам купаться…» хоть и прозвучали негромко, но были нужны, в первую очередь, нам самим. Нам, охранявшим дом на Красноармейской. Андрей тогда говорил, что утром общался с каким-то секретарём из обкома и не спасовал перед ним. Спасовал перед другим.

Именно Андрей дал нам новое звучание ещё при Теплове.

Последний раз я видел Андрея в школе у Женьки, на репетиции последних песен Вадима «Менуэт», «Связующая осень». Пришёл я, как всегда в последнее время, с опозданием. Они решили показать мне эти песни. Ахвасыч подстукивает. Тулисов дудит. На гитаре – Клещин младший. Песни сольные. Не понравились они мне – не вдохновили лысые дядьки, исполняющие «ностальжи». Я опять лишний. Вспомнился «заборт» мой на концерте 9 мая, на сцену когда не был допущен. Значит, не судьба мне это петь. Ушёл скоро тогда. Вспоминал ли Андрей мой уход? Не знаю.

Прости, Андрей, что не дожал тебя с приёмом к себе на работу. Купился я тогда на твои ответы, что так отлично тебе сейчас грузчиком в магазине работается. Конечно, надо было зазвать. Надо. Было.

Было-было и прошло,

Всё травою заросло.

Не травою – сорняками,

Вырвать их  бы всех с корнями…

Что теперь для меня Андрей? Луч самобытности? Да. Повод собрать друзей? Чёрный повод. Придётся учиться чёрный повод закрашивать белым. Он там, высоко где-то, в белых облаках, в белых одеждах. Не дадут только билет на белый пароход.

Как соринка в глазу, как заноза. Тихонько, но – свербит. Как же так? Почему? Вопросы безответные гасит время. Время-лекарь, время-поводырь. С каждым годом, с каждым уходом мы – и другие, и назло всему – прежние. Другие – в свои раковины заползающие. Прежние – не безразличные.

«Ты только позови – и я не струшу,

Товарищ Время…»

Николай Носков