|
|
|
Обратная
сторона Луны (DARK SIDE OF THE MOON) 1978
год.
Москва. Немецкие политпесенные мастерские.
Наше первое с Андреем знакомство. – И чё это все так тащатся от немцев? О чём они поют? Мелко всё как-то. Вообще, иностранцы – народ мелкотемный…. – А что, по-твоему, не мелко? О чём надо петь? – я искренен в своем вопросе. –
Ну, явно не об «открывании и закрывании глаз».
И не о старом заборе на какой-то никому не
известной Шпеерштрассе. Надо петь о том, что
всеми узнаваемо. Влюбился – вот это не
мелко. Женился – замечательно. Дочь
родилась – крупное событие… Это уже потом у него появилась «лучшая
песня ХХ века».
Наша маленькая
дочка –
Самый точный наш
будильник… Может
быть, тысячи людей прошли спокойно мимо «развесёлого
плача» или «дочки – самого точного
будильника», а вот Андрюха увидел сразу: вот
оно – не мелкое, захватывающее. 1981-1982 годы.
Продолжаем переписываться. Письма из армии
– особая песня. «Пишет тебе солдат срочной службы,
защищающий ныне приамурскую тайгу от
происков и вылазок врага.… Всё нормально.
Солдат спит, а служба идёт». С
фотографии на меня смотрит резко
повзрослевшее лицо. А самое необычное –
короткая стрижка! Это после его-то
великолепной шевелюры! «Есть
у меня, Валька, к тебе деловое предложение.
Тут пришло «письмо счастья». В нём пять
адресов. Необходимо по первому адресу
выслать 5 рублей, вычеркнуть его, а свой
адрес вписать пятым и разослать пятерым
своим адресатам. Представляешь, каждый из
нас через пару месяцев получит по почте по 12
тысяч рублей! Это ж
сколько аппаратуры и инструментов можно
будет напасти для политпесни! Мы же всех
мигом переплюнем, и вся планета – наша…». Впоследствии,
работая в коммерции, Андрей не переставал
где-то внутренне наивно верить в пирамиды.
Хоть и тогда, и потом – никаких почтовых
переводов ему получить так и не удалось. 1985 год. Екатеринбург. Дворец культуры УЗТМ.
Мастерские. Участники – из области.
Почетные гости – из Челябинска и
Новосибирска. За фортепьяно – АЗот. Без
ложных аффектаций, без надрывов, даже скупо
(по сравнению со «Смехом» и «Сменой») – его
удивительные человечные песни. Не
вписывающиеся в «Варшавянский» язык, в
политпесенную стилистику. Своеобычные,
глубокие, дёргающие тебя за внутренние
струны. Струны эти до сих пор прятались, не
выпячивались, а он просто так открыл и
дёрнул… Вот
тогда я впервые услышал «Нашу маленькую
дочку» (на стихи В.Шлёнского). Его Иришке
тогда ещё годика не было, по-моему. Я по
опыту знал этот «ударный» период жизни
любого папашки. (Сон, мне нужен только сон! О,
если б я мог отыскать торговца храпаком – я
бы заплатил ему любые деньги. Я готов
украсть кусочек сна у кого угодно: у своей
жены, в конце концов). А тут, у Андрея в
песнях: «светло и мудро» с «молоком для важных
каш»! Мурашки по телу… И
как-то по-особенному звучала в его сольном
исполнении другая песня (кажется, на слова Н.Карпова):
Через год родилась
дочка,
И забросил я свой датский, Начал снова
учить детский… Дракоша
родится ещё не скоро, и родится не сынишкой,
а симпатичной девчушкой, но папаша уже
думает, ждёт, готовится с легкой
обреченностью забросить свой датский. Он
даже посетовал в курилке: – Представляешь, мне иногда кажется, что я должен превратиться в запасную мамашу. Я даже чувствую себя почти виноватым из-за того, что не причитаю и не плачу, когда у меня в грудях никак не хочет появляться молоко… 1986
год.
Новосибирск. Весна. «Смех» показывает
программу «Иван Иваныч». Веду мастерские.
Через полчаса по окончании – звонок в
оргкомитет: меня приглашают в КГБ(?!)…
Защищаю их, как могу, но вердикт неумолим:
группе убыть из Новосибирска в течение 24
часов. Все наши с Шуриком Гертье и Андреем
Соболевским попытки подключения знакомых
каналов и партийных органов – результата
практически не дали. Сегодня
этот эпизод вспоминается с улыбкой, а тогда
и нам, и «Смеху» было не до смеха… Но
это недоразумение не помешало нам в
очередной раз поболтать «о не мелком в
жизни». Dark
side of the
moon:
семья, дом, дети, счастливые и несчастливые
браки…. –
У меня был случай. – Андрей всегда умеет
«взять» тему. – В прошлом году, как-то раз,
когда дочь спала в коляске, я вызвался
повозить её. Погулять, чтобы Ленка могла
вздремнуть немного одна. Мне захотелось
просто побыть в одиночестве. Но я же не мог
именно так объяснить свой поступок жене.
Поэтому сказал: «Отдохни, дорогая»… На пути
мы встретили, по чьей-то хитрой воле, пивной
ларёк. Я выдул пару кружек, ощущая
расслабленность – забытое чувство. Дочь
проспала всё это время. Вскоре я вернулся
домой в умиротворенном настроении, но… «Где
Иришка?!» – забеспокоилась жена. «Какая
Иришка?». «Дочь твоя, которую ты взял на
прогулку!»… Теперь я точно знаю, что от
моего дома до той пивной можно добежать всего за три минуты сорок восемь
секунд! 1987 год. Андрей приезжает в Новосибирск уже в
составе «Смены». Но на первом фестивальном
концерте он показывает сольную вещь (спаси
Бог Теплова – дал «добро»; может быть я не
прав). У искушенного академгородковского
зрителя – шок. Мы же (оргкомитет фестиваля)
ставим эту песню (слова Вадима Хавина) на
заключительный концерт лауреатов! Тебе я не муж,
Ты мне – не жена.
Над изголовьем
Свеча зажжена.
Мы стали близки… И
вдруг тысячный зал Дома ученых, затихший
после заключительной ноты аж секунд на пять,
взрывается аплодисментами, каких не
удостаивался ни один номер, ни один
исполнитель. И
был вечер. И гасли звёзды. И была радость на
его лице (такое нечастое явление!). И были
строки: Я хотел бы стать мужем
для всех
недождавшихся женщин, Но как быть, если сам я
кому-то обещан судьбой?… И, естественно, были опять разговоры в
общаге, и снова не о мелком. – Андрюха, откуда у тебя берутся такие темы и параллельно такие человечески тёплые ноты? –
Откуда берутся темы у авторов – не ведаю… А
вот я беру – из их текстов. Читаешь, читаешь
и вдруг – вот оно, заискрило. И всё, ты
заболел…. А откуда
тёплые ноты? Ты знаешь, никому не говорил, но
сейчас наболело. – Его будто подмывало. –
Скорее всего, это защитная
реакция. И ты, и я, мы – человеки? А вокруг
среда, где эти человеки обитают. Проблем и
дерьма вокруг много. Среда, мол, такая.
Пытался зубоскалить, критику наводить, сам
знаешь. Но это уже пройденный этап.
Бесполезняк. Но самое страшное – когда я
внутрь себя посмотрел. Боже мой, сколько
грязного и неприглядного во мне копошится!… А эти песни – как лекарства. Политпесня работает в основном на вне, пытается лечить других людей, а мне самому надо лечиться.… 1992 год. 9 мая. Я уже переехал в Екатеринбург.
После концерта мы большой компанией
собрались у Фёдоровича в клубе МЖК. Всю ночь
пели. Но с особым чувством нам удавались с
Андреем песни 70-80-х годов. Вспомнили и «Весёлых
ребят», и «Самоцветы», и «Поющие гитары», и «Цветы»…
Мы немного иронизировали
над старенькими песенками, но чувства и
подтексты были непритворными. И глаза –
полная искренность и понимание. А вокруг –
ещё масса глаз, которые наблюдают за нами и
где-то завидуют. И одни восхищенные, почти
детские, прекрасные глаза: какой Андрей
обалденно красивый, глубокий, настоящий! –
Валя, там ми-минорный септаккорд… –
Нет, Андрей, у «Поющих гитар» идёт точно
соль-мажор… –
Не думаю, дорогой. Там Em7,
Dsus6, A7sus4… Всем моментально становится ясно, что уж Зотеев-то понимает, о чём говорит. И ни один олень-самец не посмеет сегодня претендовать на его место. При расставании он долго трясёт мне руку и почему-то (сейчас догадываюсь почему) страшно благодарит: – Спасибо тебе, родной. Сегодня мне захотелось помолодеть, опять вскинуть голову «и в электричке запеть». 1996 год. Андрюхина «коммерческая деятельность»
выдохлась, как запах «Ркацители» из стакана
наутро. – Меня разрывает изнутри. Чувствую, что многое могу, что предназначен для другого. Должен писать песни. Классные, бездонные, по-крупному. Но не могу. Нужна опора, локоть, втык. И крепкие исполнители. Но бывшие – разбрелись. А «Смена» меня до сих пор своим не считает. Я – чужак. – Я тоже чужак, ну, и что с того? Жизнь-то продолжается. Будем карабкаться… – Ты-то хоть фольклор поешь. Эвон, даже диск выпустили. А я кассету никак не могу нормально записать. «Противоход» будет называться…
2000 год. Апрель. Самый тяжелый в году месяц.
Силы – на исходе, а зима ещё лютует, не
сдается. – Возьми меня в подмастерья, что ли. – Мы к тому времени заканчивали оформление какой-то витрины. – Дырки дрелью сверлить и шурупы вкручивать можешь? – Обижаешь. Ты же помнишь у меня дома инструменты: всё заточено, всё по полочкам, в полном порядке. – Это истинная правда, у Андрюхи каждый гвоздик, каждая шайбочка имела своё определённое место; порядок с инструментом у него был абсолютный. – Хорошо. Завтра в 10.00 ты заходишь, мы грузимся и идём монтировать магазинную витрину… Назавтра – не получилось. Причину его «загрузки»
выяснять мы не стали (замяли для ясности). Через два дня на репетиции Андрей был
строг и жутко требователен ко всем. – Откуда там фа-диез? Си-си-си! Ещё раз…
Кто такие хреновые стихи пишет? Какой-такой
«мин херц»? Вадя, переделай, если сможешь,
пожалуйста… Жека, ты в состоянии
подстроить свою бандуру? Фальшь почти по
всему арпеджио!… С первой цифры…
Мы раньше не видели его таким, поэтому,
одновременно съёжившись, остолбенев, но,
собравши силы, до поту отрепетировали аж
три песни – от начала до конца.
Но на обратном пути Андрюха опять стал
Андрюхой, шутил и рассказывал: то ли про
общагу, то ли про армию. А, может быть, про
дом… 2001 год. Июль. Я только что вернулся из
Иркутска, где был в долгой командировке.
Дома трам-тарарам: идут сборы в отпуск. Едем
впервые к морю вместе. Вдруг звонок. – Валька, давай-ка съездим на выходные ко мне в сад, в баньку. Я такой марафет там навёл! Отдохнём, попаримся. «И друзей соберём, на любовь своё сердце настроим; а иначе зачем на земле этой вечной живём», – именно так почти пропел он в трубку. Звоночек?… 2002 год. Ноябрь. Межсезонье, безвременье. Ни
осени, ни зимы. Как и тогда, в 91-ом (в прошлом
веке!). Тесная кухонька, пепельница и ещё
оставшиеся на блюдце соленые огурцы. Я сижу
один. Телефонный звонок. – Ну, привет? Как ты? Не виделись почитай уж полтора года. Что ты, где ты? – голос у Андрюхи довольно бодрый. Будто только что возвратился он из отпуска; может, с Кипра, может, с островов Тринидад и Тобаго. – Нормально, вроде. Вот работаю, что называется, на твоём месте, где должен был работать ты. – Так что – у Жеки Тулисмана всё получилось?! – Да. Фирма создана, бюджет утверждён, коллектив нормальный. Работы – по горло: тебя не хватает. Мы же с тобой старая гвардия – трудоголики. Так что давай, подкатывай; мы для нашей коровы в два раза больше сена напасём! –
Рад бы, Валечка, но, увы, есть неотложные
дела. Не мне решать. Я нынче словно бы подполковник: как генерал скажет, так
и будет. Вы вон мою дочь возьмите к себе на
работу. Она справится. Уверен на все сто.
Потому что у меня всегда с собой «развесёлый
плач ребенка и тепло любимых глаз».…. Ну,
пока, а то аккумулятор садится. Привет всем.
До связи! Валентин
Добрынин. |
